Филип Дик - Затворник из горной твердыни [= Человек в высоком замке]

Однако вся его прежняя подготовка восстала против этого. — Отверзни свои уста, — увещевал он самого себя. Хоть как-то… Обязан, иначе не добьешься успеха.

— Наверное, они руководствуются какими-то устойчивыми подсознательными соображениями. Каким-то архетипом сознания. По Юнгу, — сказал Бейнс.

Тагоми кивнул.

— Понимаю. Я читал Юнга.

Она пожали друг другу руки.

— Я позвоню вам завтра утром, — сказал Бейнс. — Спокойной ночи, сэр. — Он отвесил поклон, то же сделал и Тагоми.

Улыбаясь, молодой японец сказал что-то, чего Бейнсу разобрать не удалось.

— Простите? — переспросил он, подхватывая пальто и выходя на крыльцо.

— Он обращается к вам по-шведски, сэр — пояснил Тагоми. — Он прослушал курс по истории Тридцатилетней войны в Токийском университете и очарован вашим великим национальным героем Густавом-Адольфом. — Тагоми сочувственно улыбнулся. — Тем не менее, ясно, его попытки овладеть столь далеким от него языком оказались тщетными. Он, без сомнения, прибегнул к одному из аудиокурсов, записанных на граммофонных пластинках. Такие курсы в силу своей дешевизны пользуются популярностью среди студентов.

Молодой японец, очевидно, не понимавший английского языка, почтительно поклонился и улыбнулся.

— Понятно, — пробормотал Бейнс. — Что ж, желаю ему удачи.

У меня свои собственные языковые затруднения, — подумал он. — Совершенно очевидные.

Боже праведный — да ведь этот юный студент-японец по дороге в гостиницу будет пытаться завязать с ним разговор по-шведски. На языке, который Бейнс едва понимал, да и то лишь тогда, когда соблюдались безукоризненно и грамматика, и произношение. А этого вряд ли можно было ожидать от молодого японца, изучавшего язык по грампластинкам.

Ему никак не удастся чего-нибудь от меня добиться, — подумал Бейнс. — Но он будет вновь и вновь повторять свои попытки, потому что ему не захочется упустить такой шанс. Вряд ли ему еще предоставится возможность повстречаться со шведом. Бейнс ухмыльнулся в душе. Какая это будет мучительная пытка для нас обоих!

6

Рано утром, наслаждаясь прохладой и ярким солнцем, Джулия Фринк делала продуктовые покупки. С двумя коричневыми бумажными мешками в руках, она неторопливо брела по тротуару, то и дело останавливаясь у каждого магазина, чтобы полюбоваться витринами. Она никуда не спешила.

Может быть, заглянуть в аптеку? Она прошла внутрь. Занятия в секции дзюдо должны начаться не раньше полудня, а пока что она совершенно свободна. Примостившись на высоком стуле у стойки, она стала разглядывать журналы.

В свежем номере «Лайфа» она увидела большую статью, озаглавленную «Телевидение в Европе: взгляд в будущее». Заинтересовала ее фотография немецкой семьи, которая, сидя в гостиной, смотрела телевизионную передачу. Как утверждалось в статье, передача телевизионных изображений из Берлина длится целых четыре часа. Не за горами то время, когда телевизионные станции будут во всех крупных европейских городах. А к 1970 году такая станция будет сооружена и в Нью-Йорке.

На других снимках, были инженеры-электронщики из Рейха, которые помогали местному персоналу на строительстве телестанции в Нью-Йорке разрешить возникающие трудности. Нетрудно было догадаться, кто среди них немцы. Только у них был характерный здоровый, чистый, энергичный, одухотворенный вид. У американцев же, с другой стороны, был вид самых заурядных людей, ничем не отличавшихся от простых обывателей.

Было видно, как один из инженеров-немцев показывает что-то, а американцы изо всех сил пытаются определить, что именно он показывает. Наверное, — рассудила Джулия, даже зрение у них получше. Отличное питание за последние двадцать лет. Как нам и растолковывали — они могут видеть то, что недоступно другим. Из-за витамина А, что ли?

Интересно задумалась она, что же это такое на самом деле — сидя у себя в комнате, видеть весь мир на сером экране маленькой стеклянной трубки? Если эти наци умеют летать туда и обратно на Марс, почему им не добиться телевизионного вещания. Наверное, мне бы больше понравились эстрадные представления, видеть, что на самом деле из себя представляют эти Боб Хоуп и Дюранте, а не то, как они прогуливаются по Марсу.

В этом-то и все дело, подумала она, возвращая журнал на стеллаж. У нацистов нет чувства юмора, поэтому для чего им так спешить с телевидением? К тому же, все равно они поубивали большинство настоящих великих комиков — большинство из них было евреями. Фактически, они загубили почти всю индустрию развлечений. Интересно знать, как это еще сходит с рук Бобу Хоупу то, что он говорит. Разумеется, ему приходится выступать по радио из Канады. Там все-таки немного посвободнее. Но Хоуп действительно выдает так выдает. Вроде той шутки о Геринге… где Геринг покупает Рим и переправляет в свою горную берлогу, а там полностью его отстраивает. Да еще возрождает христианство, чтобы его любимцам-львам было чем поживиться…

— Вы хотите купить этот журнал, мисс? — подозрительно спросил у нее высохший старичок, который заведовал аптекой.

Она виновато отложила «Ридерз Дайджест», который начала перелистывать.

Снова шагая по тротуару с сумками для покупок в руках, Джулия подумала, что, возможно, Геринг станет новым фюрером, когда умрет Борман. Он, похоже, не совсем такой, как другие.

Только благодаря своему умению втереться в доверие, Борман выдвинулся на первое место, когда Гитлер стал совсем выживать из ума, и те, кто действительно был подле Гитлера, понимали, как быстро он взбирается вверх. Старого же Геринга там не было, он отсиживался в своем дворце в горах. Геринг должен был стать фюрером после Гитлера, потому что это его авиация вывела из строя английские радиолокационные установки, а затем покончила с британскими воздушными силами. Гитлер велел своим самолетам разбомбить Лондон, так же, как они это сделали с Роттердамом.

Но скорее всего, решила она, этот пост достанется Геббельсу. Именно об этом все только и говорят. Так же, как и о том, что не достанется этому мерзавцу Гейдриху. Он бы нас всех поубивал. Вот уж настоящий душегуб…

Кто мне нравится, так это Бальдур фон Ширах. Он единственный, кто выглядит нормальным. Но у него нет ни малейшего шанса.

Она поднялась по ступенькам к входной двери старого деревянного дома, в котором жила.

Открыв дверь в свою квартиру, Джулия увидела, что Джо Чиннаделла все еще лежит там, где она его оставила, на самой середине кровати, на животе, свесив свободно руки вниз.

Нет, подумала она, нельзя здесь оставаться — грузовик ушел. Неужели он его упустил? Очевидно.

Пройдя в кухню, поставила мешки с продуктами на стол среди посуды с остатками завтрака.

Входило ли в его намерения упустить грузовик — вот что сейчас больше всего ее интересовало.

Что за своеобразный человек… Он был с нею таким энергичным, не давал всю ночь покоя. Но все было так, будто он на самом деле был не здесь, и что бы не делал, как бы и не осознавал этого. Был весь в мыслях о чем-то далеком.

По привычке она стала выкладывать продукты в старенький холодильник фирмы «Дженерал Электрик». А затем принялась за уборку стола.

Может быть, он слишком часто занимается любовью, решила она. Это стало его второй натурой. Манипуляции выполняются автоматически — так я перекладываю эти тарелки и вилки в раковину. Он мог бы это делать и с удаленными тремя пятыми мозга, как проделывает движения лягушечья лапка на уроке биологии.

— Эй, — окликнула она его. — Просыпайся.

Джо зашевелился в постели, захрапел.

— Ты слушал концерт Боба Хоупа на днях вечером? — громко спросила Джулия. — Он рассказал забавный анекдот, как один немецкий майор допрашивает марсиан. Марсиане не могут представить ему документальное подтверждение того, что их предки являются арийцами, помнишь? Поэтому немецкий майор сообщает в Берлин о том, что Марс населен евреями. — Войдя в комнату, где Джо лежал в кровати, она продолжала: — И о том, что они ростом в один фут и у них две головы. Ты же знаешь, как умеет выдать такое Боб Хоуп…

Джо открыл глаза. Ничего не говоря, он стал, не мигая, смотреть на нее. Темными, наполненными мукой глазами, так выделявшимися даже на покрывшемся уже черной щетиной лице, что она притихла.

— В чем дело? — спросила она наконец. — Ты чего-то боишься? И сама же подумала: нет, Фрэнк, вот кто боится. А это — сама не пойму, что это.

— Тачка уехала, — сказал Джо, присаживаясь на постели.

— Что же ты собираешься делать? — она подсела на краешек кровати, вытирая руки посудным полотенцем.

— Я перехвачу его по дороге назад. Он никому об этом не скажет ни слова. Понимает, что я сделал бы то же самое для него.

— Тебе уже приходилось так делать? — спросила она.

Джо ничего не ответил. Значит, отметила про себя Джулия — ты собирался упустить его. Я об этом с самого начала догадывалась.